Упоминая некоторые большие имена современной российской культуры, известный галерист Марат Гельман недавно заметил в интервью телеканалу «Дождь», что значительная часть русской идентичности сегодня живет за пределами путинской юрисдикции, но на самом деле все равно живет в России.1 Сегодня эта мысль кажется даже более актуальной, чем три года назад, когда вышел доклад «Путинский исход: новая утечка мозгов».2
С помощью лежащего в основе доклада социологического исследования было проанализировало развитие российской эмиграции с 2000 и, в особенности, с поворотного 2012, когда Владимир Путин вернулся на пост президента. По состоянию на 2018 мы обнаружили, что с развитием новой эмиграции ее участники во все большей степени оказывались встроенными в глобальные экономические, технологические и культурные тренды и научились извлекать из них выгоду. При этом они также оказывались более заинтересованными в проблемах российской политики. Наше исследование показало, что, хотя интенсивность эмиграции оставалась умеренной, а экономические стимулы к ней все еще преобладали над политическими, ее участники обнаруживали большое внимание к идеям российской несистемной оппозиции.
С помощью опросов и фокус-групп мы обнаружили, что про-демократические настроения в рамках Путинского исхода особенно характерны для тех, кто присоединился к нему позже, побывав свидетелями дальнейшего наступления Кремля на демократию в 2012 («Болотное дело») и 2014 (аннексия Крыма). Эти респонденты продемонстрировали, что они лучше готовы не только к более интенсивному общению с единомышленниками в России, но и к разного рода акциям в поддержку политических протестов, особенно если в стране ожидается какая-то «движуха». Оглядываясь назад после беспрецедентных массовых протестов белорусов как внутри Беларуси, так и за ее пределами в 2020, можно сказать, что интерес эмигрантов к движухе в стране исхода особенно важен с точки зрения возможной дальнейшей политической динамики внутри российской диаспоры. Учет опыта феноменальной мобилизации и консолидации типологически схожей постсоветской диаспоры в ситуации противозаконного удержания власти Александром Лукашенко, ближайшим коллегой Путина по цеху диктаторов, имеет особое значение для оценки потенциала участия эмигрантов в протестах и их организации.3
Вместе с тем, между публикацией доклада и недавним выступлением Гельмана в России изменилось многое. С одной стороны, эмиграция ускорилась и, в силу ряда обстоятельств, стала еще более политизированной. С момента подавления протестов вокруг выборов в Мосгордуму в 2019 путинская политическая система прошла путь от электорального авторитаризма, когда легитимность правителя поддерживается через удовлетворение не только экономических, но и некоторых политических запросов публики, до полноценной диктатуры, когда любая публичная политика практически запрещена. В силу неспособности коррумпированной политической системы к решению проблем с экономикой, а затем с пандемией, а также по причине ее углубляющегося пренебрежения правами и свободами граждан легитимность системы вошла в фазу устойчивого снижения. Это побудило Кремль к смене режима функционирования системы, что было окончательно закреплено в 2021 году, когда после неудачной попытки государственного покушения оказался лишен свободы главный оппонент Путина Алексей Навальный, а его подчеркнуто легалистское движение было криминализировано.4 Другие атрибуты смены режима, такие как новые угрозы Украине и обострение конфронтации с Западом, были задействованы в качестве вспомогательных и в настоящее время используются для того, чтобы заглушить международную критику коррупции и подавления свободы в России. В итоге эта смена режима привела к усилению оттока культурного капитала из страны.
С другой стороны, из-за того, что все большая часть творческой силы россиян — касается ли это науки, искусства, предпринимательства или гражданской и политической активности — укореняется в свободном мире, сегодня у нее появляются новые возможности. Эта растущая сила может активнее использовать новую глобальную прозрачность и взаимосвязанность для преодоления географических границ и избегания политических репрессий с тем, чтобы подпитывать глобальное российское демократическое движение, в том числе в стране его происхождения. Используя терминологию Гельмана, получается так, что чем в большей степени российская идентичность представлена за пределами путинской юрисдикции, тем больше она оказывается представлена в самой России.
При этом несмотря на то, что перспективы российского глобального демократического движения больше не сдерживаются технологическими и культурными ограничениями прошлого, а работа в рамках диаспоры может быть выведена на новый уровень, его эффективность как никогда зависит от усилий по самообразованию. Критическим драйвером такого самообразования является дискуссия, развивающаяся среди более молодых и творчески ориентированных людей, эмигрирующих из России в последнее время. Важнейшей чертой этой дискуссии является то, что вопрос о способности или неспособности русских в принципе быть свободными заменяется вопросом о том, как помочь процессу освобождения. Такой дискурсивный сдвиг можно только приветствовать, поскольку он свидетельствует об излечении от того, что можно назвать «либеральной русофобией», от виктимбейминга, основанного на идее, что «каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает».
К счастью, такой образ мышления уходит в прошлое со сменой поколений в российском обществе, и это влияет на взгляды и поведение оппозиции. Мы видим, что более молодые политики и гражданские активисты больше озабочены тем, как на практике происходит обучение русских апатии или, говоря научным языком, выученной беспомощности. Они приветствуют оппозиционную повестку, затрагивающую новые вопросы: почему свобода стоит дорого (freedom is not free), как работать с исторической травмой с целью мобилизации против сегодняшней несправедливости, как жертвы становятся непокоренными (victims turn into survivors) и каковы возможные структуры солидарности. Но им также пора активнее использовать те средства социальной науки, которые помогают лучше понять, каким образом функционируют государственно-мафиозные системы, как бороться с индустрией дезинформации, как противостоять торговле коррупцией и страхом и как тектонические сдвиги в социальных ценностях могут использоваться в целях достижения либеральной демократии.
В свете аргументов другого Гельмана, Владимира, политолога, пишущего о «недостойном правлении»,5 творческая сила глобальных русских может быть эффективнее благодаря продвижению той идеи, что нынешняя политическая система в России не достойна общества, которое по сравнению с ней более разумно и нравственно более развито. Инструментализация этой идеи в целях дальнейшей делегитимации и, в итоге, мирного демонтажа устаревшей политической системы — одна из задач более тесного сотрудничества между активной и творческой российской молодежью и социальными учеными.
Хотя образование ради свободы одинаково важно для тех, кто стремится к ней по обе стороны российской границы, в этом процессе следует особо отметить роль новой, более молодой диаспоры, поскольку сегодня «эмигранты представляют собой все более важный тип транснациональных политических акторов». Мы видим, насколько эффективно их недавний опыт может сочетать, по выражению Альберта Хиршмана, «исход» (эмиграцию) и «голос» (протест). Действительно, как показывают современные исследования,6 поскольку современный мир становится все более глобализованным, взаимосвязанным и прозрачным, роль эмигрантов становится все значительнее.
При этом с основными угрозами лучшему будущему этого технологически более развитого, но культурно и политически небезопасного мира должны помочь лучше справиться те, кто по собственному опыту знает, откуда эти угрозы исходят.
Примечания:
[1] The related episode of Marat Gelman’s interview to TV Rain: https://www.instagram.com/tv/CZSXfrpBv7a/?utm_source=ig_web_copy_link.
[2] Herbst, J. E., Erofeev, S. (2019) The Putin Exodus: The New Russian Brain Drain. The Atlantic Council.
[3] Erofeev S. (2021) “Aufruhr und Frust: Die Mobilisierung der russischen Diaspora” (“Uproar and Frustration: The Mobilization of the Russian diaspora”), Religion & Gesellschaft in Ost und West, 2021, no. 10.
[4] Erofeev, S. (2022) “С новым строем! В 2021 году Россия перешла от электорального авторитаризма к полноценной диктатуре” (“The Regime Change is Done: in 2021 Russia shifted from electoral authoritarianism to full-fledged dictatorship”), The Insider, January 18, 2022 (https://theins.ru/opinions/sergei-erofeev/247593).
[5] Gel’man, V. (2019) Недостойное правление. EUSPb Press.
[5] Ahmadov, A. K. and Sasse, G., “A Voice Despite Exit: The Role of Assimilation, Emigrant Networks, and Destination in Emigrants’ Transnational Political Engagement”, Comparative Political Studies, 41(1), August 2015, pp. 1-37.